Над Темным замком висел туман – вопиющая бестактность со стороны хозяина, ждущего гостей. Джарет стряхнул белые клочья сначала с крыльев, потом с волос, и, нахохлившись, поднял воротник кожаного камзола. В фигурном саду еще и накрапывал дождь.
- Какое омерзительное место, - надменно пискнул тонкий голосок.
- Это ты омерзительно тупое создание, - по-отечески объяснил Джарет и затолкал обратно то, что было похоже на высовывающийся из кармана на манер бутоньерки ворох грязных лоскутков. Таск был новеньким, и поэтому еще не исчерпал кредит королевского терпения. – А здесь живет колдун, равного которому нет в этих землях. Помню его еще вот таким.
- Каким? – переспросил голосок, придушенный слоем кожи; в кармане любопытно закопошились.
- Таким. Кажется, я помню этот разговор, - невпопад пробормотал себе под нос Джарет, и, хмыкнув, щелчком пальцев распахнул внутрь тяжелые парадные двери.
Стук его каблуков казался единственным живым звуком под серыми сводами. Обманчивое впечатление: за две с лишним сотни лет маленький фокусник с ярмарки стал не только черной силой, черной волей и черной одержимостью Зачарованного Леса, но и изрядным барахольщиком (что тоже наполняло теплым чувством к себе за сделанный когда-то выбор). Для Короля Гоблинов молчание замка было не тише домашней какофонии - столько узников в лампах, шкатулках и кукольных оболочках беззвучно вопили здесь на разные голоса.
Впрочем, в серебряной чайной ложке, оставленной на столе в холле, заточенных душ не чувствовалось, и Джарет, сочтя, что она никому не нужна, задумчиво и почти неосознанно смахнул ее со столешницы к себе за пазуху, проходя мимо.
- Кровь, корица и толченое зеркало. Полагаю, последние духи королевы Регины, - прокомментировал он, войдя в зал. Темный стоял спиной, застряв у одного из своих постаментов. – В последнее время я думаю об эринниях. Похоже, тебе удалось вырастить одну из них… Румпельштильцхен. Что это ты делаешь?
В последнем вопросе прозвучало нескрываемое, с долей недоверия, удивление. Джарет обогнул пьедестал, наклонился и бесцеремонно заглянул в опущенное лицо мага.
[AVA]http://i65.fastpic.ru/big/2014/0721/fb/c4318426c0ed133d8f5a2c0b099923fb.png[/AVA]

Отредактировано Jareth (2014-10-11 20:14:38)

В кармане заворочались с глумливой ожесточенностью, явно желая высказаться. Джарет коротким движением прихлопнул невежу.
Он и вправду подзабыл, что где-то под слоем позолоты все еще скрывается благословленный проклятьем Темного человек. Точнее, он помнил, но его  воспоминания были подернуты радужной ностальгической пленкой: злой и осторожный ярмарочный воришка, хитрец, явно не был полным образом этого человека. Его Величество на секунду разочарованно и почти брезгливо опустил уголки губ, провожая взглядом поникшую спину Румпельштильцхена, но потом интерес (конечно, он пришел не вести сообщать - что он, почтовый голубь?) взял свое.
Оставив мага наедине с сервантом, он стянул перчатку, опустил руку в надколотую чашку, потом поднял ее к самому лицу. На подушечке когтистого указательного пальца блестела влага: соленая человеческая слеза. Джарет подул на нее, и вместо того, чтобы высохнуть, она начала наливаться - сначала каплей ртути, затем бурлящей изнутри водяной сферой. Горечь. Раскаяние. Утрата. Все это видно и так, ну же, где дно?.. Волнение стихло, и гладь прояснилась, чтобы наконец показать то, что было скрыто в глубине: девушка в голубом оборачивается, словно застигнутая врасплох, и озаряется, вся вспыхивает лучистой улыбкой... Сфера сорвалась с пальцев Короля Гоблинов и поплыла по воздуху к Темному, на ходу истончаясь, бледнея, превращаясь в эфемерный мыльный пузырь... Девушка внутри беззвучно закричала, забилась в цепях, отшатываясь от факелов... Пузырь лопнул. Единственным, что от него осталось, была упавшая на пол и пропавшая в вытертом ворсе ковра слезинка. 
- Связи со смертными, - медленно сказал Джарет, вновь подняв взгляд на Румпельштильцхена (разочарования в разноцветных глазах больше не было - скорее, что-то, похожее на понимание), - не могут принести ничего, кроме сожалений. Тебе повезло, что она не успела забрать у тебя больше, чем уже забрала. Если бы она была жива, у нее был бы всего лишь еще один клочок скоротечного времени – но за этот клочок она сумела бы вытянуть из тебя гораздо больше воли к жизни после нее, чем ты думаешь.
[AVA]http://i65.fastpic.ru/big/2014/0721/fb/c4318426c0ed133d8f5a2c0b099923fb.png[/AVA]

Отредактировано Jareth (2014-10-11 20:26:55)

- Хочешь послушать сказку, маленький? – Джарет (как и сам Румпельштильцхен) был не из тех, к кому можно в здравом уме обратиться за утешением. Но, с другой стороны, кто здесь был в таком уж здравом уме? Явно не трикстер, оплакивающий смертную женщину, в которую он почти поверил.
На секунду Джарет вспомнил свое «сожаление»: запах зеленых яблок, вкус железа, последний обморочно-злой поцелуй… Нет, здесь все будет по-другому: он был уверен, что рано или поздно убьет ее сам. Или сделает бессмертной; но скорее все же убьет. И в любом случае не станет проливать слезы над какой-нибудь чашкой: королевство его слишком велико.
А что до Румпельштильцхена… что ж.
- Однажды давным-давно, - стук завертевшейся прялки лег под голос Короля гоблинов незамысловатым ритмом, - жил волшебник. Я называл его магом болиголова – оттого, что он всегда рвал ядовитые травы голыми руками… Это были времена богов и драконов, войн, способных поглотить целые миры, и блестящих героев, призванных стоять против Тьмы в одиночку; но о маге болиголова изначально нельзя было сказать ничего «блестящего» и эпохального. Он родился в нищей деревне и рос хилым, болезненным ребенком. Сверстники ненавидели его за то, что он был умнее их, а он презирал их в ответ. Хитрец и деревенская ребятня: извечный маленький человеческий спектакль. Он стал учиться магии, потому что это был единственный способ победить слабость тела и слабость души. Ни перед кем не кланяться и никого, ничего не бояться; не только быть способным защититься, но и быть способным защищать тех, кто ему небезразличен, самому – вот чего он желал со всей неистовостью своего беспокойного духа. И он этого добился…
Несвежая солома под пальцами Темного превращалась в тусклое, словно состарившееся в сундуках золото, и тонкой усталой змеей свивалась в подставленной корзине. Не прекращая расхаживать по залу, Джарет легонько поманил ее, и змея поднялась к нему как к заклинателю, и надела на его руку четыре кольца. Он поднял ладонь к свету и полюбовался: нет, золото не было состарившимся, оно скорее напоминало по цвету оттенок кожи Румпельштильцхена. И немного – того, другого.
- Он добился этого, но с ним случилась беда: обретя силу, он взамен потерял кое-что очень дорогое. И потеря была так велика, что чуть не убила его - но теперь он был бессмертен. Теперь у него было могущество. И он принес клятву: он не будет знать покоя, не будет делать ничего иного, не будет любить никого иного, пока не возвратит себе утраченное… Потом говорили, что его поработила Тьма, но мы-то с тобой знаем, что люди с целью не становятся рабами – они пользуются тем, что им доступно. Говорили, что он обманул и отправил на смерть единственную женщину, которая его полюбила и которую полюбил он сам – но на самом деле она знала, на что идет, а он знал, что она лишь помеха на его пути. Его снова ненавидели, и боялись, и проклинали – но, если бы этот мир до сих пор существовал, им восхищались бы и по сей день, потому что одержимость его была так велика, а воля – так нечеловечески сильна в немощном теле, что он сумел совершить невозможное. Ни Свет, ни Тьма его не остановили; он победил все законы вплоть до божественных и просто вернул то, что ему принадлежало.
Остановившись у Румпельштильцхена за спиной, Король гоблинов наклонился, едва не задев кудрявые пряди, и негромко, мягко закончил:
- Как я люблю, когда вы, маги болиголова, это делаете.
[AVA]http://i65.fastpic.ru/big/2014/0721/fb/c4318426c0ed133d8f5a2c0b099923fb.png[/AVA]