Девятнадцатый век упал на Европу как молот на переплавляемую сталь. Такие пляски чертей у котлов Джарет в последний раз видел в Тридцатилетнюю войну – но тогда была совсем другая жизнь: германские земли кишели ждущими насильников моровыми девами, шествующими за армиями мертвецами, носящимися в клубах пушечного дыма Дикими Охотами. Католики верили астрологам, протестанты – провидцам и проповедникам, и все верили в амулеты из корешка мандрагоры, в защитную силу мха, соскобленного с черепа повешенного, в Волчьего Пастыря и Зеленого Егеря, в комету, возвестившую близкий конец света. Все верили во всё. Хорошее было время.
Сейчас люди верили в революции, гражданственность, чьи-то абстрактные права и прочую ересь. Убивали они друг друга не меньше, а даже больше, чем раньше, но прежняя прелесть была безнадежно утрачена. Убожество. Он ни за что бы не вышел на поверхность в ближайшие лет пятьдесят, если бы не назойливые колокольчики, растрезвонивающие и растравляющие королевское любопытство.
Белые фаянсовые колокольчики славного города Гамельна.
Гамельн-Гамельн. Далеко не такой богатый и далеко не такой гордый, как прежде. В ночь на праздник Иоанна и Павла в унылом девятнадцатом веке Крысолов бесшумно опустился на брусчатку улицы Молчания, между рядами неизменных пряничных фасадов, плеснул сброшенным совиным опереньем и ностальгически, панибратски ударил тростью о вытертый камень.
Город спал и не слышал шелеста его плаща, не  видел тени, скользящей мимо казначейства, ратуши, бывшего дома бургомистра... На вытертых ступеньках крыльца остался лежать его запоздалый на несколько столетий подарок - маленький темный детский башмачок. Марта, чудесная малышка, обронила один, когда спешила за звуками флейты, а второй Джарет решил вернуть сейчас. В честь праздника.
Некоторые считали, что Крысолов вовсе не сгноил похищенных детей в недрах горы, а увел их в светлый, юный, звонкий град, о котором ещё много времени плакал Гамельн, черный, беспомощный, осиротевший город стариков. Кто только не искал его - только не было туда дороги... Красивая история, и в некотором роде даже правдивая; второй Крысолов действительно забрал свою добычу в вечно юную страну. Но Марте, ушедшей из дома в воскресенье веком раньше, выпал иной финал.
Джарет всегда был подгорным королем...
Гамельн, Гамельн, золоченые шпили и сонный туман над рекой. Во всех мирах есть точки, где история вьет петли, вновь и вновь повторяя одну и ту же историю; и он уже чувствовал, как замыкается новый виток. Он знал улицу, знал даже имя, но одна вещь не давала ему покоя: Крысолов всегда появлялся из ниоткуда и уходил в никуда. Тот же, о ком были знаки сейчас, сам жил в Гамельне - и по всем приметам был всего лишь человеком.
Джарет был немного оскорблен и весьма заинтригован.
Он остановился перед аптекой, на втором, жилом этаже которой виднелся свет свечи в окне: кажется, Фриц засиделся допоздна. У него прелестная жена и маленький сын - ему нужно кормить семью... Проигнорировав запертую дверь, Джарет вошел в темную аптеку, с любопытством прогулялся вдоль прилавка, качнул мерные чашки медных весов. Врачи всегда останутся алхимиками.
- Покажись, - сказал король гоблинов, не отвлекаясь - он наклонился к толстостенному пузырьку и втянул резкий запах содержимого. - Я знаю, что ты тоже здесь.