Когда дверь в лавку приоткрылась, то тут же потянуло с улицы, от чего подвешенные под потолком предметы закачались. Сильвен поспешил войти и плотно потянул за собой ручку. Послушался лёгкий металлический щелчок, за которым наступила тишина, разбавляемая тиканьем множества часов, стоявших на стеллажах. Юноша уже бывал здесь один раз, заходил из интереса и даже приобрёл что-то, но он всё равно озирался по сторонам и завороженно переводил взгляд с одной старинной вещи к другой, возможно, более древней. Сильв не стал звать владельца магазина. Во-первых, колокольчик над дверью должен был оправдать своё существование, а во-вторах, мальчик не помнил имени ростовщика – лишь сказочное его имя.
Румпельштильцхен. Тёмный. Подходит для дела. Быть может, он единственный, кто сможет совершить одну из самых сложных магий. Нужна по-настоящему мощная власть над этой бестелесной и ускользающей материей, чтобы Сильвен вернул себе кошачий облик, нашёл способ попасть в сказочные земли, но при этом смог вернуться в Сторибрук, когда душа пожелает. Но что если и Тёмному это окажется не по силе? К кому обращаться? К Реджине? К Малефисенте? В городе ещё оставалось достаточно магов, но по-настоящему сильных – кот наплакал. А ведь нужно было провернуть дело без сучка без задоринки.
Юный Глиман медленно обошёл лавку, легко прикасаясь к лежащим на витрине экспонатам. Больше всего его привлекали украшения: цепочки и кольца, и старые фолианты, но те скрывались под защитой стекла. Эти предметы рождали расплывчатые образы и прошлого: женская рука в кольцах поправляет край белоснежного одеяла ребёнка, затем женщина читает книгу, изредка перелистывая сухие страницы, а в её ногах лежит огромный кот, довольно мурча.
– И всё же воспоминания – это неприятно, когда предыдущую жизнь пресекает магия, и магия же навязывает иные, ложные воспоминания, – подумал Сильв, поморщившись и потерев переносицу. После разрушения проклятия память вернулась, но это не значило, что витать в мире прошлого было удовольствием. Где-то в недрах живота рождалось чувство неправильной раздвоенности. – Мне шестнадцать, но в одном из миров я прожил долгую жизнь, а теперь проживаю иную, расходящуюся с привычной.
С недавнего времени открыты две истинные реальности, обе настоящие, но они почти не имеют точек соприкосновения. Абсурд какой-то. Парень вздохнул, убрал прядь волос за ухо и вновь не обрадовался тому, что он вечно пытается зрить в корень вещей, нагружая себя лишними переживаниями. Почему нельзя просто думать о том, чтобы стать котом, вернуть прошлую жизнь, и остаться верным своей любви к здешней матери? Почему нельзя просто репетировать про себя просьбу к Румпельштильцхену, чтобы она прозвучала убедительно? Почему нельзя вообще бросить эту глупую затею?
– Как бы то ни было, – решил для себя Глиман. – В любом случае, я не буду ползать в его ногах. Если он откажется помогать, он не увидит ничего на моём лице.