Женщина начинает подготовку ко всякой встрече с одежды вне зависимости от своего вероисповедания, национальности, партийной принадлежности и степени замороженности или отмороженности. Франческо Инверно, к слову, не была исключением из этого правила, да и не пыталась соорудить новую истину там, где практичность и расчет этого не требовали. Рациональность этой девушки пусть и граничила порой и безудержным желанием срочно убить и убиться самому об стену, чтобы мучительнее было, но иногда играла и благую роль. Например, сегодня её задачей было одеться так, что посещения одного весьма забавного человека, а для иных и Короля, правда гоблинов, прекрасное одеяние не нужно было отправлять в мусорный бак, признав совершенно непригодным для дальнейшего использования в приличных местах. Место для жития Джарет выбрал своеобразное, что уж там, а Фрэни до сих пор была весьма придирчива к идеальности. Идеальность начиналась от собственного внешнего вида, потому как тут её было проще всего соблюсти, остальной мир всё ещё сопротивлялся и не желал принять гармонию, так что приходилось насильно насаждать вечное и прекрасное, но мир всякий раз в агониях обезображивал всё, не оставляя ничего правильного. Глупый и дурацкий мир, зачем его спасать, если он каждый раз всё равно приходит в упадок?
Эльтин собиралась тщательно, сменяя привычные светлые одежды на темные зауженные брюки и высокие сапоги, поверх туника, таки светлая, перехваченная на бёдрах тонким ремешком-цепочкой. И кулон. По губам пробежала нехорошая усмешка, когда Франческа коснулась полумесяца и заметали это в зеркале - та трещинка, о которой когда-то ей говорил Король гоблинов однажды таки стала обрывом, в который она до сих пор рискует упасть. Рискует, балансируя день ото дня, продолжая гордое шествие по самому краю, из какого-то почти ослиного упрямства не желая сделать шаг от неё, как и в неё. Женщины.
- Вон пойди, - Совершенно без агрессии, но и явно демонстрируя нежелание общаться со свитой Джарета, кинула девушка, когда около неё появился излишне мельтешащий человечек. Можно было не обманываться - гоблин, только у них настолько злой и одновременно детско-ревнивый взгляд, не скроешь за человеческой оболочкой, если хоть раз видал подобное существо. А у неё было время насмотреться, ведь её тролли были теми же гоблинами, только надгорная версия. Правда её милые "подданные" так и остались в горах Эренделла, сладко спящие и видящие кошмарны, навеки замурованные льдом в одной из пещер. Она не прощала самоволие. Не в этот раз точно. - Мистер Бреннт, Джареф, - В тон ему откликнулась уравнительница, аккуратно обходя очередную лужу и брезгливо морща носик. - А что, мы ждём ещё и мистера Голда? Впрочем, как то ты мне тут кажешься более безопасным для правопорядка, чем в камере. А то городскому бюджету придётся выделить немалую сумму на восстановление здания суда.
Она усмехнулась, припоминая, как она лисой вокруг да около ходила двадцать восемь лет, пытаясь поймать этого нарушителя законов, правда он был слишком очевидным, чтобы быть хоть на день схваченным. Каждый раз то, что кажется очевидно, невозможно доказать. Ох уж эта логика.
Инверно глазами поискала, где можно было бы присесть и не стать потом бензиновым пятном, похмурилась, но решила таки постоять, с интересом разглядывая Джарета - шутка ли, столько лет виделись и не виделись одновременно, а ведь всегда так интересно знать, что сталось с твоими давними приятелями, настолько давними, что у них осталась общая забавная игра.

Отредактировано Francesca Inverno (2014-12-29 21:30:45)

Странно не замечать очевидные вещи, однако это именно то, чем они занимались двадцать восемь лет, упорно воюя с самими собой, старательно пытаясь избавиться от истинной сущности и играя какие-то чужие роли. Зачем? На этот вопрос, как и на многие другие, ответа не существовало, если не считать любимой присказке про "второй шанс". Второй шанс кому, на что и зачем?
Пожалуй, как бы Эльтин не претило ходить по свалке, она наиболее ярко отражала человеческую душу и разум. Там неизменно прекрасное и совершенное перемешаны с парой футов грязи и прочей дряни, там среди рухляди не заметить бриллианта, сиротливо прятавшегося в пыльном уголке. Все считают это творческим беспорядком, кокетливо запихивают уж слишком сильно бросающиеся в глаза ужасы ножкой поглубже в общую кучу, с неким удовольствием рассказывая о том, что тут неприбранно, зато так живенько... Ну да, чудно было бы, коли среди этого буйства безалаберности не заводилась живность. В Сторибруке вот вместо этого был Джарет с его гоблинами - не сказать, что такое случается в каждой душе, до подобного еще и дорасти нужно, да и Короля гоблинов с плесенью и поганками пока язык не повернется сравнить.
На слова про ордер Франческа усмехнулась - да, ее беспокойные попытки во время проклятия добраться до Бреннта достойны лучшего применения. Впрочем, она не могла бы сказать, что то было полной глупостью, скорее как хорошая охотничья собака она делала стойку на дичь, на опасность, которая, вне всякого сомнения, исходила от мужчины отсамого его факта существования, но это было ей недоступно. Недоступно по ому что Джарет был слишком силен даже в наркотическом опьянении, потому что он был слишком значим, и без него чаша весов гармонии сильно, непозволительно сильно накренилась бы, отворачиваясь от хрупкого равновесия. Джарет был нужен миру, но это не мешало бить тревогу и всякий раз напоминать о том ему, не давая переступить заветную черту. Впрочем, возможно, ее тянуло всякий раз сюда упоительное безумие наркотических речей, сохранявший в ней что-то, что глубоко спало из-за заклятия, не позволяло целиком и полностью уйти в рутину настоящих фальшивых дней, как будто бы его странные фразы на доли секунды приоткрывали и перед ней завесу правды.
Франческо терпеливо ждала, не нарушая тишины, пока Джареф закурил, пока возился с гитарой, будто бы и вовсе позабыв о гостье. Она не спешила, она наблюдала за тем, какую новую игру себе соорудил в этот раз Подгорный король, не без интереса ожидая, доведет роль или же она ему вновь наскучит раньше, но успеет поломать пару сознаний? И она дождалась, вновь.
- Я приму приглашение с удовольствием от тебя, Джарет, - Она улыбнулась. В этом человеческом обличии улыбка могла показаться почти что теплой, как потеряли свои различия глаза мужчины. Только это все была игра, все это были шутки очередных масок, которые могли обмануть кого угодно, кроме них самих. - Не за ответами, но за вопросами.
Она усмехнулась, понимая, что следующих ход должен быть за ней. Только такие существа как они могли позволить себе играть шахматную партию годами, а фигурами делая собственные и чужие жизни. Потому что бесконечно скучно.
- Поразительно, даже здесь они хороши, - Доставая из волос внезапный эдельвейс откликнулась Эльтин после минутного изучения цветка. Джарет знал, откуда появились эти цветы, а она подозревала, кому обязана появлением из бездны кулона. Но разве это чему-то мешало? Удовольствие не в ответах, не в спешке, которой так подвержены люди, но в процессе поиска. - Похожи на звезды Эренделла, не находишь?
Никчемный разговор? Возможно, если забыть о том, что за словами и фразами часто кроется совсем иной смысл. Может быть вопрос не о красоте, а о том, как уродует трещина, идущая из сердца льда, заледенелую гладь?

Отредактировано Francesca Inverno (2015-01-01 23:06:40)

А ещё в горах бывают закаты. Вы видели их? Нет, их мало видеть, их надо ощутить, услышать, почувствовать, как спускается кровавый солнечный свет на острые и хищные пики гор, разливая драгоценную лучезарную кровь по мягкому снегу, страждущего напиться этого дивного вина. И тогда кажется, будто бы это ледяное море, внезапно, оживает, оживает странной жизнью, столь же жуткой, сколь и прекрасной. Вы никогда не замечали, что закаты зимой воспринимаются как-то трагичней и драматичней, чем таким ярким и цветным летом? Кажется, что вся скрытая в снегах ярость и страсть, что такая холодная и искристая днём, таинственная и загадочная ночью, открывается лишь дважды в сутки - на рассвете и на закате, когда солнце отправляется на свидание с горизонтом, тогда спадает пелена.
С Франчески, иной раз, тоже спадала пелена ленивого безразличия, отражаясь холодной злостью. Любовь - нет, подобное чувство не могло пробиться через все ледники Эренделльских гор, но ненависть... Ненависть научилась звенеть отточенной сталью любимого меча уравнительницы. Сталь пела зло, но красиво. Этим она оправдывала свои действия, заслоняя ледяным безразличием рвущееся иной раз желание разрушать. Разрушить, чтобы построить, построить новый и совершенный мир, в котором... Всё снова пойдёт наперекосяк, а потому то лишь утопия и мечты.
- Да, пока их не заморозят, - Она усмехнулась внезапно решившему придти к суждениям порядка Джарету. Нет, вся его сущность была в хаосе, но это не раздражало. Удивительно, но хаос Короля Гоблинов носил несколько иной характер, чем то, чем занимаются люди - в его деяниях, порой непонятных и бессмысленных, просматривалась рука творца, вершащего свой порядок, складывающийся из общего хаоса. А люди... Люди лишь мельтешили, не способные ни разрушить до конца, ни построить. Им всегда чего-то не хватало. - Королевского шика... - Тихо бормочет Эльтин скорее для себя. Да, им не хватало королевского размаха и величия, способности одной рукой просто обречь на вечные страдания и также легко пощадить. Это осознание себя. Осознание, которого у неё до конца так и не было, что заставляло хмуриться - трещина однажды превращается в пропасть, пропасть неизменно манит, обещая сладостную тьму. Последнее становится иногда так сложно подавлять в себе, когда видишь никчемность действий рода людского, но всегда будет спасать эстетика, требующая красоты. - У вас тут... Гармонично.
Она саркастически выгнула бровь, впрочем совершенно серьёзная в своих суждениях, ведь пропасть рядом, совсем близко, достаточно лишь протянуть руку и можно коснуться пальцами. Здесь, рядом с Джаретом, она ощущала это ещё сильнее, словно бы самого его присутствие провоцировало сделать шаг, рискнуть, послать к провидению всё равновесие разом, отдаться власти инстинктов, в которых не было добра и света. В ней давным давно не стало добра, как и тепла, оно заменилось на ощущение равновесия. Того самого, что разделяет юнцов и мудрецов, не даром же волосы её белы, как снег.
- Один из них я уже уже услышала, - Совсем рядом, только вдохнуть - ощутишь запах мрака, что живёт в тебе, запах злости и необходимости вершить, вершить судьбы. Франческа снимает с себя кулон, кладя на стол, ничуть не смущаясь прочего хлама, словно бы он в один момент перестал для неё существовать или же, напротив, просто стал частью того, к кому она пришла сегодня. - Благодарю за кулон.
И тогда она позволяет вспыхнуть внутри себя не огню, нет, подобные пламя вряд ли стоит роднить с очагом или же кострищем, потому как после него не останется угля и пепелища. После него не остается ничего, лишь пустота. Совершенная и идеальная. Это не пламя, в том звук метели и звон мороза, перекликающегося с её родной сталью, отдающееся по пальцам нервным возбуждением подступающей магии. Секунда, дай ей продлиться век, позволь выйти тому, что внутри тебя, позволь, хоть на мгновение, стать себе тем, кем однажды всё равно станешь, когда пройдёшь весь путь. Но лишь на мгновение возможно позволить себе стать той, кем суждено, чтобы скрыться вновь, отступив от манящей бездны, полет в которую лишь предстоит. Вместо этого привычная медитативная сосредоточенность. Но лишь тронь - убьёт. Женщинам любовь не к лицу. Только чуть холоднее в кухоньке, как будто бы глоток чистого воздуха ворвался в тесное жилище Величеств, пусть за окном ни ветерка. О да, они бы сдружились с Сарой, не оставив и следа от трейлера и заставив тут ходить по струнке. Блажены мужчины, когда знакомые им женщины не успевают пообщаться.
- Хотя, пожалуй, пока посетую, что этот мир ужасно скучный, - Таки она не могла не сказать, горестно глядя на свои руки, которыми теперь нельзя убить. Банальный мир, где все живут по каким-то искусственным правилам, ничего общего со справедливостью и правильностью не имеющими. Это раздражало, как и шериф - извечная проблема Франчески, желающей поделиться капелькой своих снов с белокурой девицей, чтобы не мелькала слишком много и, зачастую, бесполезно. Непроизвольно-привычным движением девушка поправляет прядь волос, внезапно задевая что-то, посыпавшееся на неё, как из рога изобилия, содержание стола заставляет дёрнуться, совершенно человеческим жестом, коленкой, пытаясь удержать метущийся хаос, внезапно решивший начать атаковать. И совершенно неучтиво подвернувшийся угол стола, беззастенчиво отозвавшийся болью в слабом человеческом теле, что проклятие и Сторибрук лишили бесчувственности. - Ненавижу...
Франческа шипит, запрокидывая голову и хватая ртом воздух, стараясь совладать с ощущениями обиды и внезапно подступающей жестокости, желая теперь более всего на свете уничтожить то, что причинило боль. Но это лишь стол и лишь колено. Это глупо. Как и слова, которые не вернуть.

Она убила всех. Она обвила своими ледяными чарами весь народец, что служил ей, возвеличил и вознес, как богиню, она убила их, оставив навечно смотреть ледяные сны. Это была милосердная казнь за ослушание, самая добрая из всех, какой могла подвергнуть бессердечная Эльтин тех, кто посмел убить без её приказа - они не чувствовали боли, они не видели страха, они даже не стали ещё безобразнее, чем были. Их маленькие сморщенные мордахи не исказились болью или отчаянием, лишь недоумение навсегда застыло в их злых глазах, а потом и оно погасло, когда ощущение холода сменилось на чувство бесконечного тепла. Обманчивого тепла, приходящего в последнее мгновение перед смертью от холода. А чтобы никто из них никогда не был потревожен, никто не выпустил злобный народец на волю, она создала стену из льда, скрывшую от любопытного взора гадкие тайны пещеры. Она была в ярости, но ярость её была холодной, ужасающе спокойной. С полным равнодушием, с каким до этого беседовала о звёздах, она уничтожала всё живое вокруг, не оставляя после себя ничего, кроме изморози и пустоты. Она поступила так со всеми, кроме одного. Одного постигла совершенно иная участь, пусть он был мал и вряд ли вообще родился тогда, когда началась эта игра, когда Эльтин таким отточенно-красивым жестом выкинула в пропасть свой полумесяц. Вряд ли. Но заплатил за находку именно он. Он не уснул, о нет, это было бы слишком просто, слишком просто для разъяренной женщины, получившей, внезапно, весточку из прошлого. Ему была выстроена ледяная темница, стены которой, были прозрачны и не скрывали свободы, оставляя тем ещё более страшной пытку невозможности выбраться. Тот детёныш умирал долго и мучительно, не имея возможности сделать что-то, кроме как любоваться до боли в глазах на изображение полумесяца в своей ледяной темнице. Вряд ли он что-то понял, но это не волновало ледяную деву, разрушающую своё прежнее жилище, раздавая своим верным слугам "награды". Единственное, что она тогда забрала - кулон, раз уж вернулся, меч, в который было влито слишком много магии, чтобы его так просто бросить, да колчан со стрелами и лук, который остался после Охотника. Их забрала потому что... Она не хотела оставлять оружие просто так.
Здесь и сейчас она раскрывала тёмные крылья, что никогда не были видны за её спиной. Крылья, которые помогут полететь в бездну, чтобы разрушить границы и собственную клетку. Клетку прошлого, клетку настоящего, клетку, из которой так жаждала выбраться Эльтин, желая воспарить над бытием и отринуть последние капли человеческой логики, чтобы творить. Творить свой порядок, творить порядок из осколков миров, что своими же ручками она искрошит в мелкую пудру. Глупо говорить о том, что ломать - не строить. Нет, разумеется нет, но в этом закостеневшем в собственной тщедушности мире невозможно было распластать огромные крылья, не разрушив чего-то, не разрушив чьего-то маленького и уютного мирка. Разрушать, творить и строить. Строить что-то новое, от чего будут сиять глаза, предвкушая божественную задачу сотворения из плоти и крови, свежих и горячих, чего-то ледяного и великолепного. Вырваться, вскрыть грудную клетку и выбраться из заточения, чтобы ничто более не беспокоило и не стесняло, снять свою маску, оставшись безликой и многоликой одновременно, стать совершенней...
Пока весь этот восхитительный порядок глотал ртом воздух, на силу сдерживаясь, чтобы не отомстить несчастной мебели, превратив её в ледышку. Всё существо Эльтин бесилось от ощущения собственной хрупкости и уязвимости в этом мире, от давно забытого ощущения боли, боли настоящей, близкой, боли собственного тела. Голубоватые ленты магии клубились у ладоней, готовые сорваться, подобно змеям, но нет, было бы слишком просто и пошло.
- Тогда пей со мной, - Виски обжигает губы, огненным шаром прокатываясь по горлу и достигая желудка. Она стоит, прислушиваясь к своим ощущениям, щурит горящие синим пламенем глаза - Эльтин всегда защищала малышку Франческу от боли и горя, от страданий и разочарований, она была верной заступницей, а Франческа была её клеткой. - Смерти? - Боль отступает медленно, а огонь, такой чуждый и непривычный, всё ещё не хочет исчезать. Она проводит кончиками пальцев по ободку стакана, чуть склоняя голову и разглядывая его так, как будто бы в жизни не видела чего-то более прекрасного и удивительного. - Она, - Она поднимает ясную синеву глаз на Джарета и губы, наконец-то, трогает улыбка. - Она боится. Но не я.
Она, наконец-то, понимает этот элемент пазла, что с таким упорством собирает, прислушивается к себе, к тем сущностям, что живут внутри неё. Эльтин бессмертна, но её тело человеческое, тело, которое многое говорит о прошлом, ведь в Сторибруке людьми вновь становились те, кто ими когда-то был? Хотя в теории был изъян - неужели и Джарет был человеком? Но, всё же, её собственное тело было человеческим и в этом была разгадка и загадка одновременно - Его Величество был целостным, но её же дух конфликтовал с оболочкой.
Магия холода меркла, обращаясь в лёгкий дым, всё ещё клубящийся у ладоней девушки, пока она не приложила их к больной коленке, заставляя тело забыть о своей слабости, о своих чувствах. Она не хотела чувствовать, она хотела творить. Её не волновал результат, её привлекал процесс, чертёж, макет нового мира, на котором всё идеально, всё так, как ей угодно. Она готова была сделать последний шаг в бездну, ощущая, что изнутри рвётся злой и холодный смех, ощущая, как ледяной ветер рвёт невидимые крылья, а в сердце возникает какое-то веселье, злое и черное, а потом совершенно белое и бесцветное. Внутри играли контрасты, преломляясь в ледяных гранях идеала, создавая таки мир, в котором чуть больше цветов, чем черное и белое. В её мире появлялись оттенки.

В начале было Слово. (с.)
Вселенные рушатся и создаются, рассыпаясь миллиардами звёзд, которыми так нравилось в своё время любоваться Эльтин. В этом мире звёзды были другие, какие-то куцие и жалкие подобия того, что привыкла видеть ледяная принцесса. Но это говорило лишь о том, что этот мир доживает свои последние дни, а может быть годы или столетия - она успела вкусить бессмертия и заразиться неизлечимой болезнью неприятия времени. Для неё до сих пор час и минута были чем-то похожим на год или столетие, она смотрела над временем, уходя далеко вперёд, хотя и не имела дара видеть будущее, она просто жила в нём, потому что настоящее лишь мгновение, которое тут же превращается в прошлое. Для неё, для хранительницы ледяных порядков, это было слишком банально и слишком противоречило её сущности, она не могла принимать то, что окажется тленом в её руках. Она требовала непоколебимости и вечности. И вечность готова была рассыпаться в руках пригоршней звёзд-льдинок, холодных светящихся искр.
- Позволишь? - Франческа касается пальцами вновь своего стакана, впуская в него ровно столько магии, чтобы там образовались кубики льда с приятным звоном знакомящиеся со стеклянными стенками. Следом за этим повела пальцами, намораживая в бутылке Джарефа лёд. - Этот напиток, кажется, лучше пить со льдом.
Она улыбалась, улыбалась понимая, насколько для неё легко контролировать эту магию, что позволительно лишь тем, кто держит свои эмоции под контролем. Либо тем, кто ими не обладает. Вселенная начинается со Слова, с мысли и идеи. Она знакомилась с новым, ранее ей недоступным чувством, которое вряд ли испытывают смертные - восхищение. Но это восхищение совсем иного толка, восхищение, которое можно понять лишь взлетев над мимолетным и проходящим, увидев плоть и кровь этого мира не прикрытого бренным телом, увидеть обнаженные мышцы и нервы, увидеть саму сущность. И это было прекрасно, было восхитительно. Из Слова рождаются новые миры - Эльтин ощущала внутри себя ту искру холода, которую достаточно было лишь тронуть, чтобы из одной точки родился целый мир. Сокровище, небывалое сокровище, которое ждало своего часа, зерном льда обитающее в груди девушки. И бездна, которая до этого подступала всё ближе, обрушилась сверху бескрайним ночным небом. Франческа удивленно вскинула глаза, не понимая ещё, что происходит, а от того делая глоток обжигающего напитка, вновь разделяющего её на две сущности - Франческа и Эльтин. Франческа хотела проснуться, отчаянно билась в крышку своего ледяного гроба и хотела жить, сбивая до крови тонкие нежные пальчики о преграду. Эльтин же кинула равнодушный взгляд на кулон - сложный вопрос, хочет ли она, чтобы второе её "Я" умерло окончательно и бесповоротно. Ей хотелось властвовать и подавлять, хотелось закрывать его от посторонних глаз - ещё смутно и неосознанно, но она понимала, что это её сокровище, её клад, но он должен быть только её. Это цветок, который она окружит ледяной крепостью, никому не позволяя на него любоваться, но черпая из него вдохновение, чтобы творить. А творить она желала более всего, даже игры с прошлым и поиск ответов на собственные вопросы ей не так бередил душу. Но делиться источником силы и вдохновения - о нет, об этом не может быть и речи, она не позволит кому-то касаться грязными руками цветка, что живёт в ледяной пустыне, даже смотреть не позволит.
- Жизнь и смерть... - Она задумалась. Ответ был на поверхности. Ответ был на дне бездны, в которую надо было уже наконец-то ступить, если она желает стать чем-то большим, чем декорация в ледяной сказке. - Ей должно... Спать, - Такой логичный и понятный для неё ответ - ни жизни, ни смерти, но вечный покой. Вечный покой и безопасность, возможность любоваться ей, но никогда, никогда Франческа не сможет стать вновь хозяйкой своего тела. - Однажды не станет ни Франчески, ни Эльтин. И тогда придётся взять третье имя, - Она хитро улыбнулась. - Ты дашь мне Имя?
Всё начинается со Слова. Всё им же и заканчивается. А имя - это квинтэссенция, это сама сущность. И когда вместо ледяной принцессы и цветочной леди возникнет новое существо, оно возникнет с нового имени.
- Смерть, кстати, затейлива, - Перескакивая на другую тему - пытливый разум помощника прокурора перебирал все лица и имена, которые ей встречались в Сторибруке. И одно лицо её беспокоило тем, что его не должно существовать. - И отправляясь в этот путь не все смертные доходят до конца.