Есть много тех моментов, которые становятся кошмарами прошлого. Микели часто оборачивается к воспоминаниям, вспоминая такие кошмары. Первые убийства, первые встречи с теми, кто относился прямым образом к миру сверхъестественного. Странные встречи из прошлого, которые вернулись совсем недавно. Буквально, выбили почву из-под ног. Медсестры оказались чудовищами, которые еле-еле сдерживали жажду, когда всё вернулось на круги своя. Её горло обожгло, она задыхалась. Голова болела от невозможности утолить свою жажду. Кажется, тогда она ощутила всю ту слабость, которую может почувствовать человек, когда тот оставался без воды надолго. Привычный кофе перестал быть привычным на тот момент, обжигая горло, становясь чем-то чужим. Больше никаких человеческих замашек, больше ничего человеческого, кроме работы рядом с людьми. Сдержанность, контроль – это всё обрушилось на плечи, как снег на голову. Было странно ощущать себя снова неживой, но так и должно было быть. Верона давно отдала свою жизнь, позволяя себе умереть и остаться в этой неосознанной бесконечности лет. Не одна, она никогда не была одна. Сестры всегда были рядом, как некоторое постоянство. Они были рядом, они говорили каждый день, они могли ругаться и смеяться. Но никто из них не помнил тех холодных лет без сердец. Сердца застыли, заставляя искать чужую жизнь вместо своей. Отнять чужую жизнь, вместо своей, дать себе кусочек этой жизни. А потом раствориться в ней ненадолго. Слишком мало жизней, чтобы насытить их собственные. Слишком много лет, прошедших за тот срок, когда они уже перестали быть живыми. Слишком много кровавого прошлого, из-за которого их ненавидели и боялись. Вампиры, вампиры, никто не видел, что есть кто-то пострашнее вампиров. Например, сами эти люди, которые не замечали своих грехов, крови чужих жизней, они всегда прятались за теми, кто был хищников. Они прятались и за вампирами вели охоту, но никак не за людьми.  Она до сих пор помнит то ощущение, когда кожу жгут, из-за того, что сделал их охотник. Многое из его оружия, всё было в ней. Она все еще не могла забыть того ощущения, когда ей было невозможно даже дышать. Старые воспоминания похожи на огонь. Вот и сейчас, эти воспоминания заставляют её очнуться,  вспоминая, где она.
Больница ночью – одно из самых тихих мест. Редко, когда бывают проблемы с тем или иным пациентом. Редко, когда они не спят, перемещаясь по коридорам.  К тому же, каждая из медсестер может услышать даже незначительный шепот и дыхание. Проснувшись от мыслей, Микели прислушивается к звукам. И слышит новый, из-за чего ненадолго приподнимается, откладывая документы. Это провоцирует удивленный взгляд со стороны Маришки, что сидит рядом с ней, отдыхая. Сегодня целая ночь проходит слишком тихо. Слишком тихо, для такого громкого гостя, который является призраком прошлого. Или же настоящим с интересным прошлым. Они все вспомнили. Все, без исключения и от этого никуда не деться.
- Мне нужно встретить гостя, Маришка, - они редко говорят напрямую о собственных идеях и мыслях, просто потому, что чувствуют эмоции друг друга. Младшая невеста Дракулы больше всего напоминает ей о прошлом, когда только начиналась их жизнь с Цепешом. Ночь казалось чем-то вроде наваждения, как и кровь тех людей, которые становились пищей. Самообладание часто подводило её тогда. Когда ты не знаешь, что может подарить тебе этот мир, ты пытаешься подарить самой себе этот мир, только, чтобы успеть и не потеряться в этой бесконечности событий. Она помнит одно, лучше всего. Первая встреча с кем-то вроде них, только, немного другим. Верона и любит это воспоминание, но не так часто обращается к нему. Вспомнить, что тебе было больно от чужих клыков и когтей всегда неприятно. Такое не забывается, сколько бы не стирали память. Странная встреча в прошлом, странная встреча в будущем, через половину больничного коридора. Знала бы она раньше, что и странного гостя коснется вся эта магическая связь или же что-то еще, то нашла бы его раньше. Возможно, находила, на пару секунд, мимолетно, в странном спокойствии этого городка.
- Знаешь Верона это жестоко. Подарить надежду и тут же ее отнять, - ей ли не знать. Но она застывает статуей в темноте, безжизненной статуей, которой она и была во многом. Цепеш. Верона качает головой, отвечая на вопрос, итальянка точно знает, что это был не князь. Женщина бы знала об этом уже давно. Несколько веков жизни с ним давали свои плоды, заставляя учиться угадывать мысли бесстрастного супруга. Она бы знала, чувствовала бы.
- Если бы это было его рук дело, то я бы сказала тебе. Но это не так, даже Дракула не мог бы сделать такого, при всей моей любви к хозяину, - итальянка называет его хозяином, потому что, это так. Они отдали ему свою жизнь, став для него невестами. Влад всегда был старше, он всегда обладал большей властью, чем кто-либо из них - это видно потому, как спокойно он может утихомирить их, как легко он может контролировать Велкана, когда ему это нужно. У них нет такой власти. К тому же, оказавшись в этом городке, многое изменилось.
- Ты - вендиго, а я - вампир. И мы знакомы. И ты не сходишь с ума, только если ты не завел себе ферму с какими-нибудь пушистыми кроликами, которых разводишь, а потом отдаешь кроликов детям, вместо домашних животных, - Микели сама слабо верит в эту картину, но стоит разбавить чужие сомнения. Она помнит, никогда не забывала, даже в том Зачарованном лесу, когда её полуживую удерживали от смерти в третий раз.
- От Клары пахнет тобой, - ненадолго, но Верона смотрит на ребенка, который спокойно спит. Медсестра пару раз сама оставалась с ней до глубокой ночи и не только она - сестры тоже изредка были рядом с этим ребенком. Эта малышка редко, когда боялась их. Просто просила побыть рядом, потому что они не могли включить свет. Словно, ей не хватало того, кто мог бы быть рядом. Чудесный ребенок, тихий и наполненный фантазией. Им лучше покинуть палату, чтобы никто не стал задавать глупых вопросов, например, почему эти двое при полной тьме так легко узнали друг друга, почему их глаза неестественно светятся. И еще было бы много этих вопросов.
- Пойдем на свежий воздух. Думаю, что сестры отпустят меня на сегодня, - Верона остается в дверях палаты, чтобы дождаться Руфуса. Они не сошли с ума, но сумасшествие нашло их.

- Муж в этом не виноват. Вот только, многое изменилось в этом странном городе. Связь изменилась, - она говорит так, как есть, упуская одно – они умерли в своем мире. Из-за Хельсинга, из-за Анны, из-за Карла. Да и их собственные амбиции перекрывали весь здравый рассудок. Когда дети ожили впервые за множество попыток, Верона была счастлива, как никто другой. В отличие от Дракулы, они обладали чувствами. Но он не слышал, даже когда они с Алирой поддерживали друг друга. Слишком быстро всё произошло. Они потеряли Маришку, но он не слушал, никогда не слушал, оставаясь со своими мыслями наедине. Ему нужны были дети, он спешил, он не слушал, он принес только страдания своим невестам. Они предупреждали его, они говорили ему, что ничего не выйдет, но нет, он не слышал этих слов, а невесты только подчинялись ему. Он их хозяин, обратил их, когда они любили его, остались с ним, ощущая настолько громкую связь, что невозможно было расстаться. У каждой был свой нрав, но они все боялись его, когда он показывал, кто старше, кто сильнее. В этом Руфус был прав, это было их прошлым, возможно, это вернется в будущем, но в настоящем, она не чувствовала той же яркой связи, как сейчас. Что-то изменилось. Связь, эта нить, практически пропала сама собой.
- Возможно потому, что мой супруг не искал тебя. У нас были проблемы с кровью и голодом, когда всё вернулось на круги своя. К тому же, наш оборотень озверел, когда пришло полнолуние, - Дракула не искал, невесты Дракулы тоже не искали, к тому же, они по новой учились сдерживать голод. Это было первостепенной задачей, целью, которая была в голове. Жить в городе с четырьмя вампирами, да еще двумя оборотнями, которые станут убивать людей? Никому это не понравится с первого момента. Из-за этого пришлось искать альтернативы. Они никого не искали сейчас, стараясь адаптироваться к тем, кто жил рядом. Цепеш был безумцем, но рассудительным безумцем с холодным рассудком и сердцем. Невесты обладали более эмоциональным нравом, кому повезло из них больше, все еще неизвестно. А вот Велкана им пришлось сдерживать на первое полнолуние, которое было на этой неделе.
- Ты ожидал, что я изменюсь? - странное предположение, основанное на воспоминаниях. Тогда она была немного другой. Более импульсивной, похожей на ребенка, которому не показали, как играть в игру. Не было правил, не было рамок. Цепеш просто дал ей подарок, не желая объяснить, как себя вести. Или просто учил, чтобы сама Верона понимала на собственном опыте, что нужно делать, а что нельзя, кого стоит бояться, а от кого стоит бежать. Маришке и Алире повезло - им было на чем основываться, понимать, как вести себя. Никого не бросали в огонь с головой. Мир менялся, менялись и правила для каждой невесты. Странные правила вечной жизни, которые спасали их каждый век. Они - чудовища, которые теперь стали фильмами, сказкой, не правдой. Никто не верил в них так, как в прошлом. И это было их преимущество, разве что, в этом городке им поверят. Ведь, каждый житель наполнен и магией и еще кем-то.
Она помнит, как они встретились с Руфусом. И эта встреча была одной из памятных за её долгую жизнь, затмить её сможет только собственная смерть и смерть потомства из-за нехватки жизни в них самих. Она помнит собственное непонимание, страх, желание выжить после такой яркой встречи.
- Еноты? Серьезно? - такой контраст прошлой встречи и этой. Нет кроликов, но есть еноты. Это тоже самое для неё, что рассказать о том, что Алира погладила их оборотня - такое обстоятельство просто позволит не поверить в реальность. Сестрица терпеть не может оборотней, а оборотень терпеть не может её за сестру. А тут еноты, у вендиго. И они ладят. Верона недолго смеется, отворачиваясь. А потом становится серьезной и даже холодной, слушая фразу о Кларе.
- Если ты съешь кого-то из больницы, особенно детей, я повторю нашу первую встречу, - Микели в этот раз говорит с нотками злобы. Дети для вампиров, дети для людей, дети для оборотней - для них эти понятия одинаковы. Дети всегда будут детьми - их всегда нужно будет оберегать и защищать, это маленькое будущее, которое может изменить самого тебя. Побыв человеком, она еще больше усомнилась в собственных приоритетах бесконечной жизни. Многие хотят полную семью, вампиры не исключение.
- На нас была объявлена охота и охотник убил мою сестру, а потом и меня с Валериусом. Но я очнулась с оборотнем не здесь, даже не дома, это был какой-то лес. Я не знаю, но многие называют его Зачарованным, даже Франкенштейн его так называет, - она морщится, припоминая что-то еще.
- Доктор говорил, что это мэр города, Регина, из-за собственной злости перенесла многих сюда. Возможно, кто-то в прошлом сыграл с тобой злую шутку, а эта магия нашла и тебя. Я не особо верю сама в это всё, но если это есть, то нельзя это отрицать. Мой муж, конечно, не подарок, а еще он может быть невозможным, но ты должен понимать, что у нас нет магии, а у меня нет никаких волшебных палочек или крыльев, кроме обычных. Подумай, зачем ему нужно было быть человеком, если он мог с легкостью убить всех, кто не смог бы противостоять ему, чтобы развеять свою скуку? Он мог бы уже убить многих, но он не делает этого, он даже не хочет трогать Велкана сейчас, - она не отрывает взгляда от Руфуса, говоря всё это. У её мужа всегда есть чудовищные планы, она всегда прислушивается к ним, слушает его, не может перестать слушать. Но с самого начала, когда заклятие пало, что-то ослабело. Его власть стала меньше в её голове, не только в её, словно, из-за сна в виде человеческой жизни, это притупилось.
- Ты все еще можешь мне не верить, - Верона говорит правду, зная, что глупо будет врать ему. Глупо и не логично, к тому же, ей не хочется находить в нем врага, если они только встретились в этом мире.

- Ты не болен, если ты был больным, то был бы уже у того же Виктора Франкенштейна в палате, напичкан транквилизаторами. Или же где-то еще, но не здесь, - она говорит только тогда, когда Руфус заканчивает собственную мысль. Ей несколько неловко, когда Верона говорит так, ей самой было несколько странно понимать, что в этом мире так много странных людей. Еще и магов с колдунами приплели. Еще доктор говорил о короле гоблинов, который жил с Сарой, но Микели не так часто замечала его. Но оставался запах на самой Саре. Странный запах. В их мире тоже был целый букет разных запахов, особенно в их собственном замке, но в этом городе их было много больше и это сбивало с толку, заставляя задуматься о чем-то. Почему они здесь? Как их голод могли удерживать так долго? Где остальные? Верона много раз видела, как Велкан пытается завести разговор с ней об Анне. И ни разу не начинал разговора о Ван Хельсинге, стараясь не злить. Их воспоминания сейчас были схожи. Оборотень, даже будучи человеком, до сих пор редко ощущал возможность свободы. Они не могут жить друг без  друга из-за того, что каждый в какой-то мере подчиняется Цепешу. Они всегда ощущают это в собственной голове – какую-то тяжесть, что не отпускает даже тогда, когда вы вместе пытаетесь забыть. Это медленная смерть в той вечности, что всегда вместе с вами. Вечность смеется над вами всеми, этот смех похож на смех Влада, когда тот счастлив. Вы не можете исчезнуть прочь, это невозможно.
- Его зовут Румпельштильцхен. Он темный  маг или же нет, я не особо разбираюсь в этой магии, - потому что в их мире её почти не было. Была наука, были существа, наполненные смертью или же духами леса, но не было магии, которая жила в этом городе. Для вампиров всегда не было разницы между человеком с магией и без. В них всех льется кровь, которую они могут выпить, они все кажутся только алыми точками с кровью, когда они перестают смотреть на мир, как люди, переставая подавлять собственную натуру в себе. Запах крови идет от всех, разве что, от тех, кто жил в их мире, запах становится немного другим – он все еще есть в памяти и вампирам не имеет смысла возвращаться к этому запаху, когда есть другие.
- Если ты прижился с енотами, то неудивительно, что мы все прижились и здесь. В нашем мире для этого не было бы возможности, - на её губах застывает улыбка, пусть женщина и отворачивается ненадолго, осматриваясь. Сторибрук с его лесом уже стали привычным домом, столь красочным, по сравнению с замком, в котором они обитали так много лет. Верона много раз думала, что этот городок – интересное начало старой истории. Только здесь не устроишь праздника, где все танцуют в масках, где можно на одну ночь забыть о многом. Местные жители не особо будут рады этому событию, она знает, потому что им всем так долго приходилось носить маски.
- Я знаю, что он много раз никого не слушал, я тоже много раз не слушала, когда тебе чего-то безумно хочется всё остальное, всё остальное настолько безразлично. Все эти чужие жизни, монстр Франкенштейна, - ей не хочется вспоминать об этом. Ей почти невыносимо вспоминать об этом. Она помнит то счастье, которое ощущалось в тот момент, когда дети ожили. Она помнит это. А еще помнит и тот провал, который заставил потом страдать. Они потеряли Маришку, их дети умерли.
- Ты ел людей, как и все мы. В этом не было чего-то зазорного там. А Велкан, я не оскорбляю его, просто мне привычно, что он есть где-то в этом городе и отличается от нас своей любовью к людям. Это что-то совсем другое, видеть, как человек борется с самим собой. У него сейчас больше возможностей избавиться от чужой власти над ним. И ему есть, кому помочь с властью над луной, - Верона часто искренне радуется за него, смотря, насколько он меняется на глазах. В том мире он был похож на побитого щенка, в этом мире он вырос. Не было больше той ненависти, того желания подавить его натуру или свободу. Они просто жили. Его никто не звал, он сам приходил. Ему все еще было сложно справиться с оборотнем внутри себя. Он все еще был не настолько человеком, как года до этого.
- Я стала более мягкой и это бесит мою среднюю сестру. Мне не хочется убивать людей, это злит Алиру, а я не могу убивать их так просто, как раньше. Наверное, из-за того, что связь с Владом изменилась, это и произошло, каждая вольна выбирать что-то для себя, - Микели просто делится, замечая не только свои, но и чужие изменения. Она стала ценить жизнь, больше не так сильно ощущая присутствие монстра в собственной голове? Возможно. Или же это просто желание простить себе самой прошлые убийства, а их не мало.
- Ему не нравится, что мы можем больше не зависеть от него, но без него становится не так привычно жить, он нас создал, нас обучил, не думаю, что нам можно жить без него. Он для нас всегда останется хозяином, которого надо слушать. Это уже где-то глубоко в том мертвом сердце, что не бьется у нас внутри, - это важно для них, ощущать что-то даже от самого бессердечного существа в этом мире. Каждая из невест любит его, как и он их, не так, как обычные люди, это всё проявляется в другой плоскости, через жесты, взгляд, молчание.
- Я не хочу ссориться с тобой, ругаться, не хочу и смерти кого-либо. Это твоя земля, а я - гость в твоих владениях. Ты сам знаешь, что при всей собственной подлости, я не стану нападать, просто, те люди в больнице - они теперь часть работы. Мне надо о них заботится, а не убивать. Тем более, детей, они редко бывают виноваты в том, что мы голодны или хотим убивать, - она каждый раз вспоминает, как хотела, чтобы те маленькие чудовища, которые ожили на несколько минут, жили, не умирая. А потом понимает, насколько бы мир не смог выдержать их существования.
- Ты - счастливчик, потому что больше не так голоден, - Верона смотрит вокруг, находя в лесу какое-то спокойствие для себя самой, итальянка бывает здесь не так часто ночью. Она чувствует здесь себя комфортно, более комфортно, нежели в зданиях. Тяжело выдохнув, медсестра снова смотри на Руфуса.
- Раньше я не могла бы представить тебя рядом с ребенком, теперь могу.