Было за полночь, когда вернувшийся к ломбарду ростовщик достал ключи и, звякнув связкой, выбрал тот, который подходил к дверной решетке. Дополнительная мера безопасности - одна из многих, предусмотренных владельцем, чтобы защитить свое добро. С момента разрушения проклятья мистер Голд сменил замки, на всех дверях и окнах появились прочные решетки, а на рамах – древние магические руны. Интересно, что сказал бы доктор Джекилл, если бы узнал, что Румпельштильцхен вырезал их в новолуние, причем не перочинным ножиком, а собственным кинжалом? Паранойя?
Нет такого слова.
Ростовщик открыл решетку – петли провернулись с тихим скрипом, прозвучавшим, как мяуканьем кота.
У Голда было дело. Нужно было подготовить специфический товар, который он намеревался обменять сегодня утром. Будущий клиент еще не знал, какой ему готовится сюрприз. Ценой товара будет то, в чем мистер Голд сейчас особенно нуждался. Безопасность. Или «крыша», если выражаться языком его клиента. Кто-то должен будет присмотреть за миссис Голд и обеспечить неприкосновенность личного имущества, когда его не станет, а вполне возможно, что его не станет дольше, чем на день. С такими мыслями он запер за собой входную дверь.
Его не оставляло беспокойство. Дело было даже не в засевшем в голове занозой не игрушечном оружии, которое теперь вручают Белль, и даже не в пространном выражении, с которым Питер говорил ростовщику, что тот ему не сын. Во-первых, Голд не понимал, как разделились Малкольм с Пэном. Где прошла черта? Являются ли два его «отца» самостоятельными личностями? Где сейчас вторая половина и самостоятельна ли Тень? Ростовщику казалось, что еще один вопрос – и череп вскроется ракушечными створками.
Не зажигая свет, он снял пальто и в полутьме направился в подсобку.
Что за странная гримаса появилась на лице его отца в финале сцены?
(Щелк).
Все это было лишь «во-первых». «Во-вторых» же ощущалось как предчувствие. Предчувствие большого… сами знаете, чего.
В распоряжении ростовщика имелась жидкая субстанция, оставшаяся в чаше после проведенного над Венди ритуала. Сидя за столом, заставленным стеклянными приборами, из-за чего тот начал походить на алхимический верстак (а им он и являлся), Румпельштильцхен взял миниатюрный пузырек и посмотрел его на свет. Обычная водопроводная вода теперь напоминала загустевшие пурпурные чернила. Маг мог с легкостью сказать, какой у них состав. Основа – чистая проточная вода. Ингредиенты - серебро, эфир, две меры крови и одна - теней.
Он собирался разделить их, а потом – зачаровать, воспользовавшись тем же заклинанием, каким пленяли джинов, получив хотя бы временный контроль над сущностями Пэна, Малкольма и Тени. Феликс шел как бонус.
Способ разделения напоминал физические опыты со светом. Подсказал его когда-то Франкенштейн, в один прекрасный день не выдержавший вопиющего невежества, проявленного Румпельштильцхеном в беседе (то есть в антинаучном споре), и занявшийся его образованием. В то время Франкенштейн пытался объяснить природу цвета, для чего поставил ряд экспериментов, загостившись в Зачарованном лесу на целый месяц. Луч дневного света пропускался через призму, разлагаясь на лучи цветного спектра. С помощью различных фильтров можно было задержать одни и пропустить другие, получив, к примеру, красный свет.
В основе разделения субстанции лежал такой же принцип.
Напряженно ожидая результата, Румпельштильцхен наблюдал за тем, как жидкость, разогретая над пламенем горелки, медленно ползет по гибким трубкам. Запустив подопытную крысу в лабиринт, он не имел возможности вмешаться. Нужно было запастись терпением и ждать, пока одна артерия не разветвится на четыре: с эктоплазмой, кровью Пэна, кровью Малкольма и Тенью Неверленда. Разделившись, каждый компонент продолжит путь по своему маршруту и, в конце концов, вольется в подготовленный флакон.
Часы пробили три, когда в приемник сорвалась последняя светящаяся капля. Румпельштильцхен тут же запечатал горлышко флакона – эктоплазма быстро испарялась, и поставил «Феликса» на стол. Осталось самое простое: прочитать заклятья - и бутылки с джинами готовы.
С этим маг управился к утру.
***
Несмотря на неплохие в прошлом отношения, которые напоминали отношения принцессы с крестной феей, Джарет был последним, у кого бы Румпельштильцхен стал искать защиту. При последнем разговоре, отвечая на предъявленную крестником претензию (а повод, к слову, был весьма серьезным), Джарет просто отмахнулся:
«Без обид. Какая принцесса, такая и фея».
С этой фразы началась холодная война – игра в молчанку. Румпельштильцхен даже не поздравил крестного со свадьбой. Впрочем, Джарет начал первым, не почтив своим визитом праздник Голдов.
Не сказать, что маги сделались непримиримыми врагами. Просто Штильцхен дулся.
***
Мистер Голд брезгливо отогнал с дороги крысу. Он уже давно не пользовался тростью, но сегодня утром, выходя из лавки, прихватил ее с собой. Для антуража. Королевская теперь уже чета по-прежнему жила в консервной банке – старом трейлере, стоящем в самом центре свалки, - и не делала попыток поменять ее на менее убогое жилище. Трейлер поновее, например, поскольку мистер Голд когда-то отказал им в договоре на аренду, а Регина, злая женщина, взяла их на борт своего проклятья, но не озаботилась такими мелочами, как работа и жилплощадь. Вот и жили Джареф Бреннт и Сара Уильямс посредине свалки, на расчищенном от шлака островке. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Раньше мистер Голд сюда не приходил. Во-первых, он предпочитал возить особо несговорчивых клиентов в маленькую хижину в лесу, на свежий воздух. Во-вторых, на свалке было, мягко говоря, небезопасно. Джарет перебрался в Сторибрук с приличной свитой, превратившейся в реалиях проклятья в настоящий цирк уродов. В основном - моральных. Шлюхи, психопаты, отморозки… Взять хотя бы братьев-огнеян.
Царившие с утра покой и безмятежность объяснялись только тем, что местные гуляли всю неделю, а теперь отлеживались в норах. Даже чайки с крысами, казалось, мучились с похмелья, так что мистер Голд прошел всю свалку и не встретил никого из старожилов. Непреодолимых трудностей с непроходимыми преградами он тоже не заметил, разве только посреди дороги растеклась большая лужа дегтя, для преодоления которой ростовщик нарушил несколько физических законов. Госпожа Инверно точно бы такое не одобрила.
В конце концов, дорога привела его во двор, который отгораживала символическая изгородь с калиткой. Экстерьер жилища выглядел как пастораль, написанная после ядерной войны. На бельевых веревках колыхались пересушенные на ветру пододеяльники, обеденные скатерти и шторы. У заборчика на чем-то вроде верстака стоял помятый таз, в котором матово блестела алюминием стиральная доска (когда она сердилась, а случалось это часто, Королева Гоблинов стирала). К слабому, но ощутимому амбре отбросов присоединялись запахи дешевой химии и хлорки. Довершал картину вид железно-бурых пятен, тщательно застиранных, но так и не сошедших. Саре нужно было многому учиться. Например, тому, что против пятен крови помогает солевой раствор, а в самых тяжких случаях – чуть-чуть нашатыря.
Развешанная стирка, занимавшая практически весь двор, являлась лабиринтом в лабиринте. Даже Голду это показалось жутковатым, так как он почувствовал, что в белых стенах в меленький болезненный цветочек можно безнадежно заблудиться. Сара Бреннт опробовала силы. Именно поэтому он предпочел пойти в обход, тем более что между простынями что-то было.
Ростовщик замедлил шаг и присмотрелся.
Судя по коротким всхлипам, это было что-то глубоко несчастное, похожее на грязный куль тряпья росточком с десятилетнего ребенка.
Голд его узнал.
- Привет, малыш, - сказал он Таску, отодвинув тростью «стену». – Ты наказан или снова потерялся?
Румпельштильцхен ненавидел гоблинов, а те упорно продолжали принимать его за своего и не снижали градус обожания. Однако этот представитель гоблинского племени будил в ростовщике отеческие чувства.
Выпустив любимчика на волю и не дожидаясь радостных объятий, мистер Голд преодолел оставшиеся до двери фургона метры и довольно громко постучал, предполагая, что в такое время совы спят.[AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/14/1020/h_1413805141_8258490_cb23c2d201.png[/AVA]
Отредактировано Rumpelstiltskin (2014-10-26 23:32:29)
